Дмитриев Николай Александрович

Ещё с древности известно: «Истинно великие люди проходят по жизни незаметно…»

Выдающийся советский физик, один из руководителей советского проекта атомной бомбы Юлий Борисович Харитон называл; Николая Дмитриева суперзвездой поставив его в один ряд с такими учёными, как академики Н.Н. Боголюбов, И.Е. Тамм, В.В. Владимиров, Я.Б. Зельдович, Д.А. Франк-Каменецкий…  И у Харитона были для этого все основания.

Если коротко: Николай Александрович проявил свою научную индивидуальность — физика и математика — в получении аналитических зависимостей, обеспечивших уверенный успех первых опытов и испытаний атомного оружия. Труды Н.А. Дмитриева заложили основу теоретических методов расчетов изделий, внесли большой вклад в создание образцов ядерного оружия. Большинство теоретиков и математиков учились на его работах. Им заложены основы теоретических методов расчета уравнений состояния веществ в экстремальных условиях. Дмитриев внёс значительный вклад в разработку современных физико-математических методов расчета основных характеристик ядерных зарядов. При его участии заложены теоретические основы использования атомных зарядов в системах ПВО и затем ПРО.

Да, фамилии вышеперечисленных академиков, создателей атомной бомбы, нынче на слуху. О них снимают научно-популярные фильмы, пишут книги… А Дмитриев так и остался «секретным физиком», бойцом невидимого фронта. О масштабе его таланта математика и физика можно судить по курьезному эпизоду. Когда в стране появились первые громоздкие ЭВМ, руководство ВНИИ экспериментальной физики (Арзамас-16) обратилось к академику А.Н. Колмогорову за советом по поводу внедрения электронно-вычислительных машин, Колмогоров ответил: «Зачем вам ЭВМ, у вас же есть Коля Дмитриев». Ученик Колмогорова Коля Дмитриев был самым настоящим вундеркиндом. Это обстоятельство, наверное, определило траекторию его судьбы, начавшуюся с блистательного взлета.

Необыкновенный талант проявился у мальчика очень рано. В 6 лет он уже решал трудные алгебраические и геометрические задачи, проглатывал тома всеобщей истории. Семья жила Тобольске, куда был сослан отец, бывший офицер царской армии. Но однажды знакомый отца послал в Наркомпрос письмо о необыкновенном ребенке. Мальчика вызвали в Москву. Профессор Чистяков, проэкзаменовав Колю, заявил: «У ребенка чрезвычайно большой объем знаний. Несомненно мы имеем дело с исключительной одаренностью. Такие явления встречаются раз в столетие. Этот ребенок — типа Паскаля».

В 1933 году семья Дмитриевых возвращается в Москву, т.к. согласно решению Наркомпроса РСФСР образование Николая должно было продолжиться в столице.

Комиссия постановила выделить Коле Дмитриеву три комнаты в доме, где жил Ойстрах, а напротив — Чкалов и Папанин, назначила стипендию в 500 рублей (зарплата отца была 250), и он раз в десять дней приходил на занятия к Н.Лузину — основателю московской математической школы, а преподаватели французского и английского приходили к нему домой (немецкий он изучал в школе, а польский выучил самостоятельно). Лузин обращался к нему на «Вы»…

В 14 лет, будучи ещё пионером, он досрочно окончил среднюю школу и становится студентом мехмата МГУ, который окончил в 1945 году. Его успешным занятиям не смогли помешать война и эвакуация, где он жил один, — мать, младшие братья и сестра находились в Башкирии, отец погиб в ополчении в 1941 году. Ещё до окончания университета Николай начал заниматься в семинаре академика Колмогорова, а затем поступил к нему в аспирантуру. Начали выходить его научные работы, высоко оценённые математиками мира. Казалось, перед одарённым юношей открываются самые блестящие перспективы. Но наступает август 1945 года, американские атомные бомбы взрываются над Хиросимой и Нагасаки — и жизнь Николая Дмитриева кардинально меняется. Причём по его собственному желанию.

«Я всегда интересовался политикой больше, чем следует… Я ожидал, что после войны будет широкая эволюция к социализму во всём мире, и переход Запада к атомному шантажу нанёс болезненный удар моим иллюзиям. Я помню мысль, которую сформулировал для себя: «Вот дело, которому стоило бы отдать десять лет жизни или даже всю жизнь: создание советской атомной бомбы». …На мою жизнь это оказало большое влияние»,— писал Николай Александрович в своих неоконченных воспоминаниях.

В апреле 1946 года H.A.Дмитриев становится аспирантом Математического института АН СССР им. Стеклова, но в этом же году переходит на работу в Институт химической физики АН СССР, в теоретический отдел, возглавляемый Я.Б.Зельдовичем. А в 1948 г. он стал сотрудником КБ-11 находившегося в 75 км от Арзамаса, возле города Сарова, известного монастырем «Саровская пустынь». Это действительно был крутой жизненный поворот. Вундеркинд ушел в тень, стал «секретным физиком» и уехал в закрытый городок Арзамас-16…

А.Д.Сахаров в своих «Воспоминаниях» писал: «Самым молодым был Коля Дмитриев (Николай Александрович), необычайно талантливый, в то время он «с ходу» делал одну за другой блестящие работы, в которых проявлялся его математический талант.

Зельдович говорил, что у Коли, может, единственного среди нас, искра Божия. Можно подумать, что Коля такой тихий, скромный мальчик. Но на самим деле мы все трепещем перед ним, как перед высшим судьей».

Суть в том, что в любом природном, историческом или общественном явлении Дмитриев мгновенно находил внутреннее противоречие, всегда имеющееся, но редко замечаемое. Качество настоящего ученого.

Работы кандидата физико-математических наук Н.А. Дмитриев тех лет посвящены сложнейшим явления, он исследовал так называемый неполный взрыв, теорию возмущений, физику высоких температур и давлений, теорию систем ПВО. Его расчеты считаются классическими и до сих пор используются при разработке новых технологий.

Вот лишь один пример. Любое ядерное изделие, будучи переведено в сверхкритическое состояние, не может находиться в нем длительное время. Обязательно произойдет нейтронное инициирование даже от собственного нейтринного фона активного делящегося вещества. В реальной конструкции ядерного заряда такое состояние называется неполным взрывом. Так вот, именно Дмитриев создал математическую модель неполного взрыва. И хотя в дальнейшем использовали более десятка способов нейтронного инициирования взрыва, в основе их всегда лежали его расчеты.

Как бы подведя итог своей деятельности в те годы, Дмитриев, отвечая на вопрос корреспондента «Что Вам наиболее дорого?», ответил: «Бомба! Более полезного, чем бомба, не было. Она сдерживала угрозу. Это самое важное для тех времён. И не только для тех…

Николай Александрович постоянно находился в двух ипостасях: физика и математика. Причём и физики, и математики считали его «своим» и черпали из этого «источника мудрости» (так называл иногда

Николая Александровича Д.А.Франк — Каменецкий). Трудно сказать: кем он был в большей степени — математиком или физиком. В математике его привлекала почти физическая осязаемость формул. А в физике он стремился подвести под процессы и явления изящные математические выкладки.

Когда появились численные методы, использующие электронно-вычислительную технику, и закладывался фундамент этого направления, Николай Александрович был здесь одним из основоположников. Когда же Харитон стал консультироваться у Колмогорова по поводу использования ЭВМ, тот отвечал: «А зачем вам ЭВМ, когда у вас есть Коля Дмитриев? Уравнений, которые вы собираетесь решать на ЭВМ, — не существует. Нужны не ЭBM, а именно Коля, и тут вы можете быть совершенно спокойны».

Слова А.Н.Колмогорова оказались почти пророческими: когда была закуплена и уже работала ЭВМ » Стрела», состоялось шутливое соревнование. За пультом «Стрелы» сидел И.Д. Софронов (в то время начальник математического отдела), за своим старым арифмометром «Феликс» (у которого надо было крутить ручку, чтобы производить арифметические операции расположился Н.А.Дмитриев. Оба вычислителя должны были посчитать одну и ту же задачу — кто быстрее.

У  И.Д.Софpoнова была возможность на машине считать сразу все двадцать секторов, а у Н.А.Дмитрнева за это время — только один. Но Николай Александрович как-то ухитрился выбрать такую методику, что ему понадобилось считать не двадцать, а только два сектора: самый быстрый и самый медленный. Остальные значения он получал из этих расчётов интерполяцией. Состязание закончилось «боевой ничьей». Победитель так и нe был установлен.

…В августе 1955-го Н.А. Дмитриев назначается начальником отдела математического сектора КБ-11. На этом посту он стал, прежде всего, научным лидером коллектива, который был настроен им на разработку собственных программ. До этого времени в КБ-11 использовались программы, созданные в Москве, в ИПМ АН СССР. Николай Александрович разработал новые принципы организации программ, которые и в настоящее время используются. Николай Александрович — основоположник многих научных направлений в математическом отделении.

И.Д. Софронов вспоминал: «Я бы хотел eщe раз подчеркнуть, что начинал всё Н.А. Дмитриев, oн был первым человеком в Союзе, который для тех маломощных машин, какие тогда имелись, стал разрабатывать двумерные программы».

Достижения Н.А. Дмитриева как руководителя математических разработок в КП-1 1 неоспоримы. Но сам он даже не всегда стремился закрепить свое авторство той или иной программы. Так же, как не стремился к получению высоких должностей, степеней, званий и наград. Ему была свойственна скромность и сдержанность в оценке своих результатов, пренебрежение внешней стороной огромных научных побед. Для него, как и для многих других ученых, инженеров, конструкторов, технологов, рабочих, главным оставалось Дело, а не личные успехи.

В 1959 году Н.А. Дмитриев возвращается к теоретикам. Он стал старшим научным сотрудником в отделении, которым руководил Я.Б. Зельдович. Вот как описывает ветеран ВНИИЭФ В.А. Елесин научнo-технические советы этого отдела:

«Тогда решение трудных и важных задач не обходилось без Николая Александровича. Академики советовались с ним, спрашивали его мнение. На всех HTC 1959 года, как я помню, Зельдович всегда перед началом заседания спрашивал, оглядываясь: «А где Коля?».

Сам Николай Александрович продолжил напряженно работать над фундаментальными задачами физики.

В 1962-м году он выполнил работу, которая стала образцом классического исследования сложнейшей физической проблемы. Физик-теоретик М.Ф. Сарры так оценивает этот результат:

«Вообще подходы Н.А. к решению любых проблем всегда отличались остроумием, математической оригинальностью и вычислительной изощренностью. Именно об этом свидетельствует его наиболее сильная физико-математическая работа по твёрдому телу — точная формула для давления в холодном кристалле…».

Дмитриев продолжает научную связь с коллективами математиков, разрабатывающих двумерные и трехмерные методики и программы, ведущих расчеты уравнения состояния твёрдых тел, переноса излучения и решение других проблем.

Николаю Александровичу и ранее и теперь (посмертно) пытаются пенять: почему, дескать, реализовал себя, но не реализовал имеющиеся возможности. Под возможностями подразумевают: попасть в реестры, сборники, каталоги, энциклопедии, стать членом нескольких иностранных академий и т.д. и т.п., куда начальным входным билетом служит степень доктора наук. И эту степень ему старательно, время от времени, пытались «соорудить». И, дело было, в общем-то, за малым — согласием самого Николая Александровича. Но, вот согласия этого он почему-то упорно не давал.

Он отказывался от званий и наград. Даже кандидатскую диссертацию он защищал как нагруженное на него комсомольское поручение. И старательно избегал списков на присвоение различных премий или званий, в которые его включали (сам вычёркивал себя из списков!). Но к 1951 году Дмитриев был уже дважды орденоносец, лауреат Сталинской премии (но тогда он был еще молодым, узнавал о премии из доски объявлений)…

Николай Александрович не занимал ведущих должностей, но его роль в работе не только теоретиков, но и других сотрудников Института была уникальна. Можно сказать, что он задавал своего рода уровень достижений, выставлял «гамбургский счёт», что помогало молодым специалистам, прибывающим на Объект, не только добиваться всё более высоких результатов в производственной области, но и расширять взгляд на мир. В Николае Александровиче проявлялась ещё одна черта, характерная для сотрудников КБ-11: стремление нe только к узкоспециальным знаниям, но и к овладению культурными ценностями в широком смысле этого слова. При этом Н.А.Дмитриев старался развивать у молодых коллег умение широко мыслить и отстаивать свои убеждения.

Николай Александрович оставил завещание: «О квантовой механике», «Об основаниях квантовой механики», «О толковании квантовой механики», «О физике и философии», «О Конституции», и — «Как учить, чему учить» (о школьном образовании).

И вот, человека такого масштаба — почти успешно! — пытались «замолчать» вплоть до настоящего времени, как всегда, выдвигая на первый план совсем другие фигуры…

Он ушел из жизни в 2000 г., сполна нахлебавшись всех «прелестей» перестройки и дикого российского капитализма. Несмотря на развал науки, Дмитриев до последнего дня оставался на том пути, который выбрал еще в 1946 году. На пути, который во многом означал серьезные потери лично для него как для огромного таланта, не полностью раскрывшего свои возможности. Но вклад в общее дело был для него важнее.

Возможно, наука потеряла замечательного математика, зато дело защиты страны выиграло. Такова диалектика процесса работы над оружием, с которой сталкивались многие выдающиеся таланты нашего Отечества. И среди них — уроженец Тобольска Николай Александрович Дмитриев, чье имя не должно быть забыто в блеске других, более громких имен.

Список литературы из фонда библиотеки, рекомендуемой для прочтения:

Из книг:

Николай Дмитриев // 20 имен Тобольской истории / [ред., авт. текста, авт. послесл. Ю. П. Перминов; авт. текста В. В. Дворцов; авт. эпиграфов А. К. Омельчук; вступ. слово А. Г. Елфимов; офорты Н. Казимова; худож. И. Е. Лукьянов]. — Тобольск: Возрождение Тобольска, 2014. —  С. 134 – 141.

Из периодических изданий:

Андреев, Николай. Математик Николай Дмитриев: Несостоявшаяся «нобелевка» одного из творцов атомной бомбы / Н. Андреев // Родина. — 2016. — № 1. — С. 52-59.

Ломакин, Станислав. «Подпольный академик» / С. Ломакин // Тюменская правда. — 2013. — 15 февраля. — С. 3.